Приближается светлая дата 75-летие Великой Победы. С великой скорбью наш народ вспоминает начало войны. Тогда никто и не предполагал, что она продлится так долго. Большинство советских граждан были уверены, что «…от Москвы до Британских морей Красная Армия всех сильней…». И матери надеялись, что не придет черед воевать их детям, которым едва минуло шестнадцать в сорок первом.
  Война в моем представлении - это что-то ужасное, приносящее боль, страдание и разруху... Я видел фильмы, читал книги, в которых солдаты сражались в годы Великой Отечественной войны против фашизма, защищали свою землю от захватчиков. Я завидовал смелости солдат, и мне хотелось быть таким. Не скрою, мечтал совершить какой-нибудь подвиг, кого-то спасать…
  Но мое впечатление о войне изменил случайный рассказ бабушки Марфы. Она была маминой бабушкой, моей прабабушкой. Её не стало, когда мне было восемь лет, но я хорошо помню маленькую, худенькую и очень добрую бабулю. Её все любили – и родные и чужие люди.
  Марфа Карповна была словоохотливой, и её рассказами о прежней жизни все заслушивались. Когда началась Великая Отечественная война, бабушка Марфа была молоденькой девушкой, и жила в деревне. Вот что она рассказывала.
  В сорок первом году девушки и женщины рыли окопы, а немецкий самолёт над нами кружил. Гудел, нагоняя ужас. Командир скомандовал, чтоб ложились. Вдруг сверху листы какие-то посыпались. Самолёт развернулся, и вроде гул утих. Все бросились те листы подбирать. А это оказались листовки немецкие. В них было написано: «Русские дамочки, не копайте ямочки! Придут наши таночки, зароют ваши ямочки!» Что дальше, точно не помнила рассказчица, но смысл такой - агитировали переходить на сторону немецкой власти. Потом вдруг самолёт опять вернулся, и бомбить начал. Некоторые женщины погибли, некоторых ранило.
  Командир у них был строгий, приказал всем выбросить листовки. А у кого их находили, того строго наказывали, если еще раз находили, то в измене Родине обвиняли. А другую войну бабушка увидела, когда деревню немец занимал. Осенью сорок первого. Она шла от родных, из соседней деревни. Было уже темно. Дорога – через поле, потом овраг, опять поле. Так вот, как поднялась она из оврага, стало светло вокруг, как днём, и гул такой, что уши закладывало. А это танки немецкие шли на деревню с противоположной стороны, светили фарами. Заняли деревню.
  У нас в доме финны квартировали, – рассказывала баба Марфа, - один офицер и два ординарца при нем. Офицер добрый был, а эти двое - злющие. Случай один помню. В букваре у нас портреты Ленина и Сталина были. И брат мой двоюродный, Васька, начал Сталину на портрете глаза колоть. Подошел к нему немецкий офицер, отобрал книгу и по-русски, правда, с акцентом, сказал, что этого делать нельзя: «Это - че¬ловек, и ваш вождь». Очень мы удивились этому поступку. Я молоденькой была, как за водой в колодец иду, мать варежки старенькие, равные мне давала, немцы и варежки и валенки отбирали. Поздняя осень была, но холода стояли сильные. А ещё, мать меня платками увязывала, как старуху. Молодых в Германию угоняли, но из деревни нашей не успели никого угнать. Недолго им пришлось у нас похо¬зяйничать, и месяца не стояли. Но успели со всех дворов скотину свести - коров, кур, поросят, овец. Ни одной скотинки нам не оставили, даже телку зарезали - съели! А когда ухо¬дили, стали солому под избы наши подтаскивать, чтоб поджечь. Да не успели, поздно они сигнал к отступлению получили. Штаб немецкий располагался в самой просторной новой избе у Гранцевых. И хозяйка, баба Настасья, тогда молодая, только замуж вышла, чистоплотная была. Немцы семью из дома в сени выгнали, а сами в избе жили. В сенях стояла и рация в чёрном чемоданчике. Настасья присела на тот чемоданчик, и задремала. И приснились ей, летят черные птицы, протяжно пищат. Вдруг одна птица клюнула её в голову так, что в ушах зазвенело. Проснулась она оттого, что немец бил её по голове прикладом. Подскочила Настя, и услышала сигналы рации: «тюлю-тюлю». Тут засуетились немцы, засобирались, не до чего им было. Наши войска наступали на пятки фашис-там, не успели они де¬ревню нашу поджечь. Некоторые до¬ма зажгли, но их быстро потушили. Так вот, бабка Настасья - деревни нашей спасительница. А от ближних деревень – зарево пожаров полыхало.
  А про войну, скажу одно - не приведи Господи! Когда война, то везде страшно. И окопы рыть, и в тылу жить. А уж на фронте-то и подавно…
Муж мой, Тихон, (тогда он ещё женихом был) на фронте с первого до последнего дня воевал. Он был гвардии старшиной, командиром разведывательного отряда, обнаруживал огневые точки и живую силу противника. Награждён был орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», и других наград много у него было. Переписывались мы с ним. Конвертов не было, листочки треугольником заворачивали, и номер части писали, да адресата фамилию. Хоть и нельзя было описывать многое, что на фронте делалось, а всё одно понятно, как тяжело каждый день на смерть смотреть - всем жить хотелось.
  Страшнее войны ничего нет. Сейчас жизнь хорошая. Живи, учись, работай, и радуйся. А трудности любые преодолеть можно. Лишь бы войны не было».
  Вот такими словами обычно заканчивала бабушка Марфа все свои рассказы и о войне, и о мирной жизни. Жаль, что не довелось мне увидеть и услышать прадедов, которые воевали на фронтах. Возвратившись с войны израненными и   контуженными, они недолго радовались мирной жизни. Говорят, не любили фронтовики вспоминать о войне. На сайте «Подвиг народа» мы с родителями нашли имена и награды моих прадедов, которые защищали нашу Родину. Я благодарен им и горжусь их именами.
  Нам нельзя забывать тех, чьими подвигами и трудом завоевано мирное небо. Низкий им всем поклон за то, что мы спокойно живём в своей стране.
  Сердцу каждого из нас дорог День Великой Победы. Дорог памятью о тех, кто ценою своей жизни отстаивал свободу. Мы должны всегда помнить о людях, отдавших свои жизни за свободу и светлое будущее нашей страны. Бессмертен подвиг тех, кто боролся и победил фашизм. Память об их подвиге будет вечно жить в наших сердцах!